Послание А.П.Чехова всем нам

    Лучшим своим произведением Чехов считал рассказ “Студент”, написанный в 1894 г. Чехов  умел “в одном мгновенье видеть вечность”. Через мимолётный эпизод он  высказал своё самое заветное -- размышления над смыслом человеческого  бытия. Что оно, для чего оно, имеет ли высшую цель? -- Такого гимна жизни, пропетого в полный голос, нет ни в одном другом сочинении Чехова. Если  бы герой рассказа не был тайным alter ego автора, Чехов не мог бы  сказать Бунину: “Какой я “хмурый человек”, какая я “холодная кровь”, как  называют меня критики? Какой я пессимист? Ведь из моих вещей самый  любимый мой рассказ – “Студент””. По  Чехову, перелом в сознании есть плод внутренней духовной работы, в  результате которой человек начинает замечать прежде незамечаемое и  видеть привычное в новом свете. Такого рода открытия можно сравнить с  известным анекдотом о яблоке Ньютона: Ньютон будто бы открыл закон  всемирного тяготения, глядя на падающее с дерева яблоко. Если это и  выдумка, то как притча она хороша. Ньютон мог сто раз видеть, как падают  яблоки, и не придавать этому никакого значения, но в сто первый раз  яблоко подсказало уму учёного формулу мирового закона. Для этого ум  должен быть настроен на поиск истины, а яблоко может оставаться всё тем  же. В  “Студенте” сама внезапность перехода от уныния к радости имеет скрытую  аналогию с церковной службой Страстной недели, символически воссоздающей  смерть и воскресение Сына Человеческого. В Великую пятницу --  погребение Христа: посреди храма ставится плащаница с изображением Его в  гробу, над ней читаются погребальные стихи, царит настроение траура.  Для учеников Иисуса это день не только скорби, но и глубокого  разочарования: умер позорной смертью Тот, от Кого ждали спасения  Израиля, а Он оказался бессилен. В субботу ученики бездействуют и  безмолвствуют; тихо и в церкви, но чувствуется ожидание великого  события. И вдруг (здесь тоже “вдруг”) -- торжественный звон колоколов,  храм ярко освещается, священники в светлых ризах обращаются к прихожанам  с возгласом: “Христос Воскресе!”, звучит ликующая песнь воскресения.

 “Студент” недаром был любимым рассказом Чехова. Это его message, его главное послание будущему.
                                                              Нина Дмитриева, литературный критик

                                                           Студент

   Погода  вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах  что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один  вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и  весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный  пронизывающий ветер, всё смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и  стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой. 

Иван  Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с  тяги домой, шел всё время заливным лугом по тропинке. У него закоченели  пальцы, и разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно  наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе  жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом  было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около  реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты  за четыре, всё сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент  вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу,  босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю  страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И  теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же  ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них  была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные  крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, —  все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет,  жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой.Огороды  назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать и дочь.  Костер горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю.  Вдова Василиса, высокая, пухлая старуха в мужском полушубке, стояла  возле и в раздумье глядела на огонь; ее дочь Лукерья, маленькая, рябая, с  глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки. Очевидно,  только что отужинали. Слышались мужские голоса; это здешние работники на  реке поили лошадей.— Вот вам и зима пришла назад, — сказал студент, подходя к костру. — Здравствуйте!Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо.— Не узнала, бог с тобой, — сказала она. — Богатым быть.Поговорили.  Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а  потом няньках, выражалась деликатно, и с лица ее всё время не сходила  мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба, забитая  мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было  странное, как у глухонемой.—  Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, — сказал  студент, протягивая к огню руки. — Значит, и тогда было холодно. Ах,  какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная  ночь!Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил:— Небось, была на двенадцати евангелиях?— Была, — ответила Василиса.—  Если помнишь, во время тайной вечери Петр сказал Иисусу: «С тобою я  готов и в темницу, и на смерть». А господь ему на это: «Говорю тебе,  Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься,  что не знаешь меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и  молился, а бедный Петр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и  он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же  ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к  первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и  тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на  земле произойдет что-то ужасное, шел вслед... Он страстно, без памяти  любил Иисуса, и теперь видел издали, как его били...Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента.—  Пришли к первосвященнику, — продолжал он, — Иисуса стали допрашивать, а  работники тем временем развели среди двора огонь, потому что было  холодно, и грелись. С ними около костра стоял Петр и тоже грелся, как  вот я теперь. Одна женщина, увидев его, сказала: «И этот был с Иисусом»,  то есть, что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что  находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на  него, потому что он смутился и сказал: «Я не знаю его». Немного погодя  опять кто-то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из  них». Но он опять отрекся. И в третий раз кто-то обратился к нему: «Да  не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?» Он третий раз отрекся. И после  этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса,  вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери... Вспомнил, очнулся,  пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед  вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в  тишине едва слышатся глухие рыдания...Студент  вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула,  слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила  рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя  неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым,  напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль.Работники  возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и  свет от костра дрожал на нем. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и  пошел дальше. И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки. Дул  жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что  послезавтра Пасха.Теперь  студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё,  происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то  отношение...Он  оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не  было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а  ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал,  что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему —  к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому,  ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет  трогательно рассказывать, а потому, что Петр ей близок, и потому, что  она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе  Петра.И  радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на  минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим  непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось,  что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца,  как дрогнул другой.А  когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на  гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой  светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота,  направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника,  продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли  главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости,  здоровья, силы, — ему было только 22 года, — и невыразимо сладкое  ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им  мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной  высокого смысла.